Паутина зла - Страница 24

— Как это? — О таком Олег еще не слыхал.

— А вот как ты, — хмыкнул Глеб. — Я испугался, когда увидел… Но для этого время нужно, обряд какой-то есть. Каждый раз, как умрун нового слугу находит, волки воют. Выли и сегодня, да коротко, не так. Так что я тебе верю. В обуви какая-то сила, Олег, чары. Староста наш, Борис, после того как волки свое отвоют, в Еловый лес идет с сыновьями. А приносит — обувь того, кто пропал. Это значит: человек уже не появится. А вот ежели приходит мужик или баба с одной босой ногой, то, значит, чародей ему еще позволил среди людей погулять. Но все равно — он уже оборотень. Тогда и староста в лес не идет. Смекай.

— Что смекать?! Ты рассказывай! Откуда знаешь, что это оборотни?

— Потому что видел, как они в волков обращаются. Хотя и не до конца… У Бориса над ними власти нет. А вот те, чьи сапоги он из лесу принес, те в деревне уж не появляются, — терпеливо продолжил Глеб, которому, казалось, все было ясно. — Навсегда с умруном остаются.

— Так… — Олег взъерошил изрядно отросшие волосы. — Давай-ка по порядку. Если ушел, пропал, а староста сапоги принес — это я понял. А ежели человек полуразутый пришел, то все знают, что он оборотень, заколдован — а что дальше-то? Как от них избавляетесь?

— Да никак, — пожал плечами Глеб. — Я про пятерых такое знаю точно, а на других по лицам, по повадкам замечаю. Страшно у нас жить, Олег, и слава о нашем местечке идет нехорошая… Тихая такая слава, по земле стелется, однако же ехать сюда богатыри боятся. Умрун это постарался! Не верю я тому старику, неспроста он в корчме оказался: тебя отвадить хотел. Да и я, признаться, испугался, вот и ушел.

Опустились сумерки, сильнее подали голос лягушки. Олег вспомнил о нехорошем предчувствии, охватившем его в этих насыщенных влагой местах, но промолчал: сейчас следовало себя вести так, будто он доверял Глебу, а уж потом взвешивать, насколько тот достоин доверия.

— Как же вы оборотням позволяете в деревне жить?

— А как докажешь, что он оборотень? Живет себе человек… У нас ведь никто по ночам не бегает, скотину не режет. Кому-то брат, кому-то сын — вот и живут все, как и прежде. Но время от времени зовет их умрун, тогда они по холму сбегают и на ходу шерстью обрастают… Жуть! Я сам видел. Ведун, скажи, правда это: коли тебя оборотень укусит, то и сам таким станешь?

— По-разному бывает, — покачал головой Олег. — Магия магии рознь. Чтобы разобраться, надо умруна найти. Как это сделать, Глеб?

— Найти нетрудно, — невесело усмехнулся тот. — Вон Еловый лес-то, за холмом.

— Ходил, — кивнул ведун. — Волки меня далеко не пустили.

— Значит, не хочет тебя чародей видеть, — вздохнул Глеб. — Откуда я могу знать, что он затевает, умрун проклятый? Я справный хозяин, у меня семья. Куда денусь? Побираться? Землю, дом — ничего теперича не продашь. Зерно-то наше не хотят брать, вот оно до чего дошло… Выручай, ведун. Не знаю я, как ты с Борисом договорился, а я тебе все готов отдать, токмо бы от умруна избавиться.

— И что же делать, чтобы избавиться?

— А этого я не знаю, — хмыкнул Глеб. — Ты же ведун, не я! А еще, Олег, подумай: неспроста тебя чародей в лес не пустил. Боится он тебя. Чует силу, понимаешь? Вот и теперича, смотри как вышло: Борис молил его о твоей гибели, а ты жив-целехонек.

Олег захрипел, подогнул колено и с остервенением почесал искусанную ступню. Спина его от этого приподнялась, едва не развалив низенький, хлипкий шалашик.

— Устал, почитай, проголодался? — Глеб отщипнул крошку. — Ну, пойдем тогда.

— Куда?! В деревню, к оборотням? Нет, Глеб, давай еще поговорим. Что за дети такие у старосты, что за молодцы одинаковые?

— Раньше они другими были, — вздохнул Глеб. — Ладные были мужики. А потом пошли пропавшую сестру искать, Всеславину мать. Как вернулись, когда и в сапогах или нет — не знаю. Но токмо с тех пор день ото дня все больше друг на друга походить стали, а волосы цветом разошлись. Слуги умруна они, что тут думать? Разговаривать-то не умеют. Думаю, и сами они не живые давно.

— Так…

Ничего нового для себя Олег о сыновьях Бориса не услышал, с таким же успехом можно было ни о чем и не спрашивать. Но и Глеба не обвинишь в неискренности — выкладывает вроде бы все начистоту.

— Значит, староста молил чародея о моей смерти?

— Да, я уж знаю, как это бывает, потому и послал Всеславу тебя догнать. Хорошо еще, ты совсем недавно на виду у всей деревни по дороге прошел. Когда у Бориса появляются враги, он идет к колодцу.

Колодец! Еще одной загадке обещалось немедленное разрешение, и Олег выжидающе уставился на Глеба.

— Колодец уходит в глубь холма, — понял тот невысказанный вопрос. — Что там внизу — мне неведомо. Идем, Олег, все я тебе рассказал. Ночью у озер не надобно бы оставаться, опосля такого-то дня. Тут на самом деле тоже нечисто.

Однако Олег не пошевелился, а вылезти из тесного шалашика в одиночку Глеб не мог.

— Идем! Заночуешь у меня, терять теперича нечего. Все равно прознает умрун… Защити, Олег. Семья ведь. С тобой не справятся, чую.

— Сестра тоже с тобой живет? — задумчиво поинтересовался Олег.

— Рада?.. Ах, вот оно что! Понравилась сестрица моя? Красавица! — оживился Глеб, пытаясь потихоньку выползти из шалаша. — Ничего не пожалею, коли спасемся, ведун. И сестру за хорошего человека всегда отдам.

— Я не о том. Непохожа она на деревенскую.

— Непохожа? — Глеб замер, вздохнул. — Уродилась такая.

— И вы с ней не схожи, — развил наступление Середин.

— Уродилась такая! — с упором повторил мужик. — У нее и спроси, откуда она такая. Сестра — она и есть сестра, что еще сказать? В Еловом лесу не терялась, не бойся.